Яценко С.А. Возможности анализа планиграфии малых сарматских некрополей

Яценко С.А.

Москва, Российский государственный гуманитарный университет

Возможности анализа планиграфии малых сарматских некрополей

Малые некрополи (до 10-15 курганов одной культуры или ее конкретной фазы, чаще всего – в составе разновременных могильников), представляют не меньший интерес для изучения восприятия социального и сакрального пространства кладбища небольшими коллективами, чем кладбища крупных и средних размеров (ср.: Яценко, 2016а; 2016 б; 2016в). Для анализа сарматского общества малые некрополи имеют принципиальное значение, т.к. именно они составляют подавляющее большинство сарматских кладбищ, являют собой типичную их картину. Они соседствовали с местами сезонных стоянок небольших кочевых коллективов – групп из нескольких (чаще всего родственных) семей, ставивших свои жилища у общего родника или небольшого озера, переправы или подножья высокого края речной террасы.

Судя по ничтожно малому для нескольких поколений числу погребенных в них, такой чести удостаивались далеко не все члены этого малого коллектива (в том числе – лишь часть взрослых мужчин). Критерии отбора умерших для погребения в таком могильнике сегодня во многом неясны. Но часто «предельная наполняемость» малых некрополей определялась, например, благопожелательным, священным числом курганов или помещенных в них умерших: 3, 5, 7, 10, 12. Если для распаханных и разрушенных строителями курганных кладбищ европейских степей это в конкретных случаях может вызвать сомнения, то это ясно видно по неплохо документированным и хорошо сохранившимся на местности (из-за низкой современной хозяйственной активности, каменной наброски насыпи и обычно скудной растительности) малым некрополям кочевников античной эпохи Южного Казахстана (Свод, 1994; Свод, 2002). Очень хорошо прослеживается в южноказахстанских материалах и характер курганных цепочек и сопровождающих их поминальных конструкций. Материалы Южного Казахстана ценны и тем, что с ним и соседними территориями сегодня во многом связывают оформление средне- и позднесарматской культур (однако при этом часто надо делать поправку на горный и предгорный характер местностей и пустынный облик пастбищ у ряда некрополей).

Здесь рассматриваются 10 могильников короткого времени накопления, в рамках только какой-либо одной из сарматских культур (среднесарматской рубежа н.э. – сер. II вв. н.э. и позднесарматской сер. II – кон. IV вв. н.э. [в основном – ее ранней фазы до сер. III в.]), раскопанные компактным большим участком или практически полностью. Условные обозначения к аналитическим чертежам¹ здесь унифицированы и имеют единую нумерацию².

Рис. 1. Сарматская часть некрополя Царский на северной окраине древнего Танаиса (Ростовская обл.), I – сер. II вв. н.э.

Обычно малые некрополи вытянуты в цепочку на водоразделе между балками, вдоль края речной террасы или вдоль холмов у небольшого озера (нестройную цепочку образовывали лишь курганы в Васильевке), и они чаще своеобразно вписаны в более ранние могильники эпохи бронзы и скифской (только сарматские и, при этом лишь одной позднесарматской культуры, ее раннего этапа – Кичкинский I (рис. 6), Хаджидер II (рис. 9); могилы II-III вв. у Виловатого дополнили уже существовавший ранне- и среднесарматский некрополи (рис. 7: к. 1, 4, 17, 18)). По отношению к более ранним курганным цепочкам отмечено поперечное размещение сарматских определенного этапа (Никольское (рис. 4), Кубей (рис. 10)); на краю их (Скосырская (рис. 3), Царский (рис. 1), Васильевка (рис. 8)); равномерно среди основной цепочки (Валовый I (рис. 5), Белолесье-Михайловка (рис. 2)).

Рис. 2. Сарматская часть некрополя у сел Белолесье-Михайловка, у р. Сарата (Одесская обл.), I – сер. II вв. н.э.

Иногда единая цепочка некрополя разбита на две неравные по числу группы курганов из 2-5 и 4-8 курганов вдоль высокого плато (Белолесье), края надпойменной террасы (Виловатое) или на мысу, на стыке двух балок (Царский). Такое деление не случайно и отражает внутреннюю двоичную микроструктуру коллектива (судя по наличному материалу, не связанную напрямую со знатностью или богатством одной из двух групп умерших). Мною специально выбраны для сопоставления могильники малых сообществ с очень разными материальными ресурсами и политическим влиянием (от крайне редких для сарматов полностью аристократических некрополей Царский и Валовый I в непосредственной близости от г. Танаис (Яценко, 2016г) и, вероятно, Никольское в низовьях Волги) до бедных периферийных Васильевки и Виловатого. В пяти других могильниках выделяется одна или несколько могил богатых или заслуженных (менее вероятно – только лично влиятельных) лиц на фоне более скромных (часто, видимо, родственных) членов группы.

Рис. 3. Сарматская часть некрополя у ст. Скосырская, у р. Быстрая (Ростовская обл.), I – сер. II вв. н.э.

Наиболее типичны одиночные сарматские погребения в кургане (изредка с 1-2 детьми); лишь в некрополе II-III вв. Васильевка (у устья Дуная, перед стеной Троянова вала) в одном кургане часто захоронено по семейству со взрослыми и несколькими детьми (рис. 8). Высокая доля основательных ограблений или сохранность костей часто крайне осложняет определение пола (антропологические определения сделаны для погребений Кичкинского I и Валового I). Вместе с тем, наивно было бы отрицать гендерную разницу в посмертных наборах для мужчин и женщин, в подавляющем большинстве случаев явную даже при ограблениях. Заполнение могильного поля происходило отнюдь не хаотично, а в соответствии с определенными принципами.

Рис. 4. Среднесарматская часть некрополя у с. Никольское (Астраханская обл.), I – сер. II вв. н.э.

В изучаемой серии из 10 могильников вполне ясно представлены 5 различных подходов к планировке формирующегося «заполнения» некрополя. Представляется, что эти подходы осуществлялись в конкретных малых сообществах вполне сознательно. (1). Центром некрополя становится захоронение пары значимых вероятных супругов (?), по сторонам которых симметрично размещаются могилы разных половозрастных групп и социального статуса. Один из вариантов такого подхода - захоронение вероятных супругов в центральном высоком кургане, окруженное 2 женскими курганами и по краям – 2 мужскими (Валовый I, 5 курганов) (рис. 5). Другой вариант этого подхода – с. Никольское в низовьях Волги центральный курган – супругов, крайние – мужские, между ними – женский, 4 кургана) (рис. 4). Третий: в центре – два соседних кургана вероятных супругов, по краям – по 2-3 женских (Виловатое, 7 курганов) (рис. 7). В Царском (12 курганов) (рис. 1) этот подход осложнен тем, что некрополь состоит из двух цепочек с расстоянием около В центре основной, южной выделяются два сложной конструкции кургана вероятных супругов, имеется наиболее значимый к. 64 и в северной части; по краям некрополя – один с детским могилами и «курган»-ритуальная площадка для тризн³.

Рис. 5. Позднесарматская часть некрополя Валовый I в окрестностях древнего Танаиса (Ростовская обл.), сер. II – сер. III вв. н.э.

(2). Женские могилы размещаются с одного края линии, а мужские – с другого (у ст. Скосырская – не менее 6 курганов (рис. 3); видимо, то же – у сел Белолесье-Михайловка в Буджаке, 7 курганов (рис. 2)). Один из вариантов этого подхода: размещение по линии В-З вначале женщин, затем мужчин все более старшего возраста (Кичкинский I, 5 курганов) (рис. 6).

(3). Мужские погребения в центре скопления, женские с детьми – по краям (Васильевка) (рис. 8). (4). Размещение курганов дугой, вогнутой к западу с двумя типами синхронных могил. В северной части дуги размещены 5 подбоев, в южной – 5 в среднем более богатых инвентарем катакомб (Кубей, 10 курганов) (рис. 10). (5). Размещение курганов дугой вокруг подкурганного мини-святилища (курган 10) с установленным в яме жертвенным «чашечным камнем» (Хаджидер II, 5 погребальных курганов) (рис. 9). Первые два варианта «планирования» некрополей, как представляется, могли быть довольно массовым явлением.

Рис. 6. Сарматский некрополь Кичкинский I, у р. Амта (Ростовская обл.), сер. II – сер. III вв. н.э.

Наиболее социально выделенные умершие (с золотыми аксессуарами, металлической посудой, парадным или редким оружием и т.п.) могли размещаться не только в центре некрополя, но и на его краю. Так, в Белолесье наиболее богатый (женский) к. 3 гр. I находился на дальнем северном конце сарматского могильника, изолированный в узком сплошном кольце из более ранних курганов (рис. 2). В Скосырской к. 4 с импортной римской посудой находился на западной оконечности цепочки (рис. 3)⁴.

Рис. 7. Позднесарматская часть некрополя у с. Виловатое, у р. Самара (Самарская обл.), сер. II – сер. III вв. н.э.

В позднесарматское время в Буджаке немаловажную роль в оформлении облика некрополя играли единичные крупные курганы – как собственные, так и более древние. Так, в Кубее компактный могильник визуально ограничивался с юга высоким к. 20 военного лидера, а с противоположного севера – высоким же более древним к. 21 (рис. 10). В Васильевке большой ранний курган в южной группе обширного могильника (3-8 раз больше диаметром, чем сарматские) был, видимо, естественной северной границей сооружения других курганов разных эпох (рис. 8). Подчас немаловажную роль в планировке курганного кладбища играли особые поминальные сооружения. В среднесарматском сегменте некрополя Высочино V с 14 компактными курганами (Яценко, 2016б, рис. 3) плотное скопление в самом центре 5 особых «поминальных» курганов без могил разделяло «обычные» курганы на две части: восточнее концентрировались все аристократические (к. 26, 28, 31), а также «царский» к 1, западнее – куда более скромные комплексы. В позднесарматском Кировском I,III 6 обычных курганов также разделялись посередине 4 поминальными (Яценко, 2016а, рис. 3)⁵. В Кубее цепочка четырех поминальных конструкций в виде квадратных рвов (№№ I-IV) вклинивалась поперек основной линии обычных курганов. Поперек и к западу от нее размещались в ряд три погребальных кургана со рвами в форме вытянутого прямоугольника или трапеции (к. 14, 26 и 20) (рис. 10).

Рис. 8. Сарматская часть некрополя у с. Васильевка, у р. Большой Катлабух (Одесская обл.), сер. II – сер. III вв. н.э.

Могут ли уточнить что-то в наших знаниях о планировке некрополя данные о древних ограблениях? (обычно они фиксируются без особых проблем самими раскопщиками). Иногда да, поскольку избирательные ограбления могил на определенном участке обычно свидетельствуют о более высоком социальном статусе этих умерших (от инвентаря которых зачастую не оставалось почти ничего). В буджакских некрополях Хаджидер II и Кубей все курганы были разграблены, причем определенно в древности (хотя оба объекта находятся в 3 км от современных сел) (рис. 9-10); в Кубее не было явных следов ограбления лишь в подкурганном мини-святилище (к. 10). В Царском ограблены все курганы взрослых, не трогали лишь находившиеся по краям и заведомо «не интересные» святилище в к. 62 и «детский» к. 33 (рис. 1). В Валовом I не тронули ни одной женщины и грабили только мужчин, явно интересуясь парадным оружием и уздой (даже в самом крупном и значимом к. 4 супругу (?) хозяина не тронули) (рис. 5). В Белолесье аккуратно разграбили все единичные сарматские погребения в индивидуальных курганах, но не тронули ни одного впускного (рис. 2). В Никольском ограблены два кургана в центре среднесарматского могильника (к. 2 и 10) (рис. 4). В Виловатом ограблению подвергся лишь к. 6, находившийся ниже прочих на склоне террасы у старой поймы р. Самара (рис. 7). При всем кажущемся разнообразии действий грабителей, они ясно демонстрируют их представления об уровне привлекательности «могильной» добычи в тех или иных местностях и могильниках.

Рис. 9. Сарматский некрополь Хаджидер II, у р. Хаджидер (Одесская обл.), сер. II – сер. III вв. н.э.

Возможно, иногда размещение в некрополе умерших с артефактами, содержавшими родовой/семейный знак тамга / осетин. gakk, также поможет в уточнении планиграфии (рис. 1, 5, 8 и 10). В наших случаях у мужчин у устья Дона такой знак видим на уздечке коня (Царский, Валовый I), у женщин в Буджаке – на зеркалах (Васильевка, Кубей). Могила с тамгой почти всегда – единственная в малом некрополе⁶, и соответствующий артефакт обычно наглядно демонстрирует нам визуальный символ небольшой группы, оставившей его⁷. Такая могила локализуется обычно на краю некрополя, а в Царском – в центре северной цепочки.

Рис. 10. Сарматская часть некрополя Кубей, у р. Карасулак (Одесская обл.), сер. III – сер. IV вв. н.э.

В целом мне представляется, что системный анализ планиграфии малых некрополей ранних кочевников (особенно – при его дополнении разносторонней работой антропологов и более тщательной полевой фиксацией содержимого насыпей, размещения остатков в заполнении разграбленных могил) может дать нам много новых полезных сведений как о данной культуре в целом, так и об особенностях жизни локальных малых скотоводческих сообществ.

Безуглов С.И.. Захаров А.В. Новые данные к хронологии среднесарматских погребений Донского Правобережья // Проблемы хронологии сарматской культуры. – Саратов, 1992. С.148-157.

Безуглов С.И., Глебов В.П., Парусимов И.Н. Позднесарматские погребения в устье Дона (курганный могильник Валовый I). – Ростов-на-Дону, 2009.

Глебов В.П., Парусимов И.Н. Позднесарматский могильник Кичкинский I // Историко-археологические исследования в г. Азове и на Нижнем Дону, вып.-17. – Азов, 2001. С.55-73.

Дьяченко А.Н., Мэйб Э., Скрипкин А.С., Клепиков В.М. Археологические исследования в Волго-Донском междуречье // Нижневолжский археологический вестник, вып. 2. –Волгоград, 1999. С.93-126.

Засецкая И.П. Савроматские и сарматские погребения Никольского могильника в Нижнем Поволжье // Труды Гос. Эрмитажа, вып. ХХ. – Л., 1979. С.87-113.

Ильюков Л.С. Сарматские курганы окрестностей Танаиса (могильник «Царский») // Вестник Танаиса. 2004, вып.-1. – Ростов-на-Дону. С.198-214.

Мышкин В.Н. Сарматские погребения Виловатовского курганного могильника в Куйбышевской области // Проблемы хронологии сарматской культуры. – Саратов, 1992. С.121-136.

Свод памятников истории и культуры Казахстана. Южно-Казахстанская область. – Алматы, 1994.

Свод памятников истории и культуры Республики Казахстан. Жамбыльская область. – Алматы, 2002.

Субботин Л.В., Дзиговский А.Н. Сарматские древности Днестро-Дунайского междуречья, вып.-I. Курганные могильники Алкалия и Хаджидер II. – Киев, 1990а.

Субботин Л.В., Дзиговский А.Н. Сарматские древности Днестро-Дунайского междуречья, вып.-II. Курганные могильники Дивизийский и Белолесский. – Киев, 1990б.

Субботин Л.В., Дзиговский А.Н. Сарматские древности Днестро-Дунайского междуречья, вып.-III. Курганные могильники Васильевский и Кубей. – Киев, 1990в.

Яценко С.А. Знаки-тамги ираноязычных народов древности и раннего средневековья. – М., 2001.

Яценко С.А. К изучению планиграфии курганных могильников позднесарматского времени // Stratum plus. 2016а, № 4. С.69-90.

Яценко С.А. К изучению планиграфии крупных сарматских некрополей // Константин Федорович Смирнов и современные проблемы сарматской археологии. Материалы IX Международной научной конференции «Проблемы сарматской археологии и истории». – Оренбург, 2016б. С.311-319.

Яценко С.А. Сарматский могильник 2-й половины I – начала II вв. н.э. у с. Усть-Каменка: особенности планиграфии // Старожитностi степового Причорномор’я i Криму, т.-XIX. – Запорожье, 2016в. С.196-212.

Яценко С.А. Сарматская элита у границ Боспора I-III вв. н.э. // Элита Боспора и боспорская элитарная культура. Материалы круглого стола. – СПб., 2016г (В печати).