Записки ИИМК РАН. Вып. 6. СПб, 2011 г. Аннотация
«Записки ИИМК РАН» № 6 открывают статьи В. Е. Щелинского и Т. А. Шаровской, освещающие предысторию, становление, развитие и нынешние реалии Экспериментально-трасологической лаборатории, яркие личности ученых, составивших научную славу этого подразделения в разные годы. В разделе «Статьи» публикуются работы, отражающие аналитические разработки, новые открытия и исследования. В статьях Е. В. Беляевой, В. Е. Щелинского, В. В. Питулько, С. Н. Лисицына рассмотрены материалы памятников каменного века, полученные в последние годы. В работах Н. А. Дубовой и А. А. Казарницкого освещены проблемы состава населения эпохи бронзы на юге Средней Азии и в Северо-Западном Прикаспии по данным антропологии. Статьи В. А. Алёкшина, С. В. Кашаева и Е. В. Лебедевой посвящены артефактам эпохи энеолита–бронзы и керамике античного времени. Теоретические аспекты сериационного метода как основы археологической хронологии рассматривает Ю. М Лесман. Статья С. Г. Попова посвящена типологии и хронология насыпей культуры длинных курганов. В работах В. М. Федорова, Т. С. Матехиной, Д. О. Осипова и А. В. Курбатова анализируются археологические объекты, отражающие особенности соколиной охоты и традиции закладных жертв при строительстве. Наконец, В. И. Кильдющевский и В. Я. Стеганцева публикуют новые находки, обнаруженные при охранных раскопках в Санкт-Петербурге, которые позволяют детализировать и дополнить данные исторических источников XIX в. В разделе «Хроника» приводится информация о расширенных заседаниях Отделов, посвященных памяти крупных ученых или дискуссионным проблемам.
Издание адресовано археологам, культурологам, историкам, музееведам, студентам исторических факультетов вузов.
ИЗ ИСТОРИИ ИИМК РАН
В. Е. Щелинский. Экспериментально-трасологическая лаборатория ИИМК РАН: предыстория, становление и развитие, нынешние реалии
Экспериментально-трасологическая лаборатория ИИМК РАН была создана выдающимся русским археологом Сергеем Аристарховичем Семеновым – родоначальником трасологического метода изучения археологических материалов, широко применяемого сейчас в археологических исследованиях во всем мире. Созданию лаборатории предшествовал длительный период 1930-х–1950-х гг., когда С. А. Семенов, будучи аспирантом, а затем научным сотрудником ГАИМК — ИИМК — ЛОИИМК — ЛОИА АН СССР, проводил самостоятельные исследования, завершившиеся в итоге разработкой его трасологического метода. Этот метод был проверен им на археологических материалах и сразу получил единодушное одобрение коллег-археологов. Суть метода заключалась в обнаружении на первобытных орудиях микроскопических следов изнашивания от использования этих орудий в работе. Эти следы изнашивания, при должном их анализе, могут указывать на функции орудий и физические свойства обрабатываемых ими материалов. Трасологический метод разрабатывался С. А. Семеновым с определенной целью, а именно для изучения истории орудий труда, первобытной техники и в целом первобытных форм хозяйства. Эти проблемы интересовали его всю жизнь. Для решения их он широко использовал, наряду с трасологическим методом, метод экспериментального моделирования первобытных производственных процессов. В 1950-е–1960-е гг. у С. А. Семенова появляются первые ученики (Г. Ф. Коробкова, В. Е. Щелинский). Это способствовало более широкому применению трасологического метода в археологических исследованиях, развертыванию экспериментальных работ и дальнейшему развитию и совершенствованию самого трасологического метода. Совершенствование метода заключалось в том, чтобы расширить возможности выявления, описания и фотодокументации следов изнашивания на орудиях и, самое главное, обеспечить проверку функциональной интерпретации следов изнашивания с помощью экспериментов. В 1964 г. первая книга С. А. Семенова «Первобытная техника» вышла на английском языке и вскоре после этого трасологический метод был взят на вооружение многими исследователями в Западной Европе и США. Организационно Экспериментально-трасологическая лаборатория была оформлена в 1973 г. Это позволило включить в нее новых сотрудников, приобрести новое оборудование и существенно повысить качество и объемы проводимых эксперементально-трасологических исследований. В настоящее время Экспериментально-трасологическая лаборатория ИИМК РАН, является ведущим российским научным подразделением, в котором проводятся специальные трасологические и технологические исследования археологических материалов, направленные на получение достоверных сведений о функциях древних и первобытных орудий труда и палеотехнологиях их изготовления с целью создания базы для реконструкций видов хозяйственно-производственной деятельности и хозяйства первобытных и древних обществ.
V. E. Shchelinsky. Experimental-Traceological Laboratory of IHMC RAS: its formation, development and current situation
The Experimental-Traceological Laboratory of IHMC RAS was created by the outstanding Russian archaeologist Sergei Aristarkhovich Semenov – the father of the traceological method (use-wear analysis), which is now widely applied by archaeologists all over the world. The foundation of the laboratory was preceded by a long period of 1930es–1950es, when S. A. Semenov carried out his research independently, being a post-graduate student and than a research fellow at the institute. The method was verified on archaeological materials and immediately received unanimous support from colleagues. The essence of the method consists in the identification of microscopic use-wear traces on the working edges of ancient tools. When properly analyzed, these traces can be indicative of both tool functions and physical properties of worked substances. The method was worked out by Semenov with a particular purpose, namely for the study of the history of tools, primordial technologies, and forms of economy. He worked on these problems during all his life. In 1950es–1960es the first students of Semenov (G. F. Korobkova, V. E. Shchelinsky) started their research career, which contributed to a wider application of traceological and experimental studies in archaeology, as well as to the improvement of the method itself. In 1964 the first of Semenov’s monographs («Prehistoric Technology») was published in English, and soon after that the traceological method was taken on board by many researchers in West Europe and the USA. The Experimental-Traceological Laboratory was formally established in 1973. It became possible to recruit new staff members, to acquire necessary equipment, and to increase both the scope and quality of the experimental-traceological research. Nowadays the Experimental-Traceological Laboratory of IHMC RAS is the leading research unit of its kind in Russia.
СТАТЬИ
Е. В. Беляева. Исследования ранне-среднеашельской стоянки Куртан на севере Армении
Менее 10 лет назад ранний палеолит Армении был представлен исключительно местонахождениями с позднеашельскими материалами. Работы Армяно-Российской археологической экспедиции на севере Армении (Лорийское плато) привели к открытию новых многочисленных местонахождений, а также впервые выявили 4 стратифицированных памятника с разновозрастными ашельскими индустриями. Особый интерес вызывает стоянка Куртан. Она обнаружена в карьере, где вскрыта толща палеопочв и подстилающих их пемзовых вулканических песков, под которыми находится базальтовый поток. Ранне и среднеашельские изделия залегают в верхах пемзовых песков (слой 4) и в палеопочвах (слои 3–2). Найдены зубы носорога Stephanorhinus hundsheimensis, который существовал в диапазоне 1,4–0,5 млн. л. н. Абсолютное датирование уран-свинцовым методом (U-Pb) цирконов из пемзовых слоев 4 и 5 показало возраст около 1,5–1,4 млн. л. н., который близок, видимо, к нижней хронологической границе стоянки Куртан. Исследования памятника только начаты, но уже сейчас он может претендовать на роль одного из древнейших и опорных памятников Кавказа и сопредельных территорий.
E. V. Belyaeva. Works on the Early-Middle Acheulean site of Kurtan in the north of Armenia
Less than 10 years ago the Early Paleolithic of Armenia was represented exclusively by the sites with Late Acheulean materials. The works of the Armenian-Russian Archaeological Expedition in the North of Armenia (the Lori plateau) have led to the discovery of many new occurrences, including 4 stratified sites with Acheulean industries dating from different times. Of special interest among them is the site of Kurtan. It was found in a quarry revealing a series of paleosoils and underlying pumice volcanic sands, resting on a basalt flow. Early and Middle Acheulean artifacts are associated with the upper part of the pumice sands (layer 4) and paleosoils (layers 3–2). Teeth of rhino Stephanorhinus hundsheimensis point to the time range from 1,4–0,5 mya. The U-Pb dates obtained on zircons from pumice layers 4 and 5 gave an age of ca. 1,5–1,4 mya, which seems to approach the lower chronological limit for the site. The first results of the works at Kurtan allow one to hope that we have to deal with one of the oldest key sites of the Caucasus and the adjacent regions.
В. Е. Щелинский. Особенности изготовления и использования каменных орудий из разных видов сырья на Ильской мустьерской стоянке (Северо-Западный Кавказ)
Статья посвящена анализу особенностей изготовления и использования каменных орудий из разных видов сырья на Ильской мустьерской стоянке, находящейся в Западном Закубанье в предгорьях Северо-Западного Кавказа (рис. 1). Материалы этой стоянки имеют исключительное значение для изучения среднего палеолита на юге России. Стоянка является многослойной, нижние культурные слои (слои 5–7 восточного участка) залегают в аллювиальных отложениях третьей надпойменной террасы, которые синхронизируются с последним (эемским или микулинским) межледниковьем, и могут быть датированы стадией 5e кислородно-изотопной шкалы. Верхние культурные слои (слои 1–4 восточного участка) связаны с делювиальными отложениями этой же террасы и сформировались в начале вюрма (валдая). Культурные слои 3 и 4 предположительно коррелируют со стадиями 5b–d, а культурный слой 2 — с интерстадиалом оддераде (стадия 5a). Самый поздний 1 (верхний) культурный слой датируется первым холодным максимумом валдайского оледенения (стадия 4) или началом стадии 3. Индустрию стоянки можно определить как мустьерскую или леваллуа-мустьерскую с небольшим количеством двусторонне обработанных орудий (индустрия ильского типа). Первичное расщепление основывалось на леваллуазской технологии. Для изготовления орудий использовали доломит, различные виды кремня, а также лидит и окремненные разновидности алевролита и песчаника. Неодинаковое качество исходного сырья обусловливало его дифференцированное использование. Основные технико-типологические категории орудий на стоянке (различные остроконечники, скребла и обушковые двустороннеобработанные ножи — кайльмессеры) изготовлены из кремня и окремненных пород. Они являлись орудиями длительного пользования и в результате периодических подправок уменьшались в размерах, но почти не изменялись по форме. Напротив, изделия из доломита (в основном это отщепы и пластины с незначительной ретушью) после использования не подправляли, а просто выбрасывали и заменяли новыми. Это особенно хорошо проявляется в материалах 3 культурного слоя стоянки, исследованных полностью. Каменный инвентарь этого слоя в технико-типологическом отношении отличается от комплексов каменных изделий других культурных слоев памятника, хотя и имеет с ними ряд общих черт. Полученные данные показывают, что обитатели стоянки должны были приспосабливать свои технологии изготовления орудий к особенностям сырьевых ресурсов.
V. E. Shchelinsky. Raw materials and stone tool manufacture and use patterns on the Ilskaya Mousterian site (Northwestern Caucasus)
The materials of Ilskaya are of outstanding importance for the study of the Middle Paleolithic period in the south of Russia. The lower cultural layers of the site (layers 5–7 of its eastern section) occur in alluvial deposits of the third terrace, which can be synchronized with the last (Eem or Mikulino) interglacial and dated to OIS 5e. The upper cultural layers (layers 1–4 of the eastern section) are associated with deluvial deposits of the same terrace and formed in the beginning of Wurm (Valdai). Cultural layers 3 and 4 can be provisionally correlated with OIS 5b–5d, whereas cultural layer 2 appears to be coeval with the Odderade interstadial (OIS 5a). The uppermost cultural layer 1 is dated to the first cold maximum of the Valdai glaciation (OIS 4) or early OIS 3. The industry of the site can be defined as Mousterian or Levallois-Mousterian with a small component of bifacial tools (Ilskaya type industry). Primary flaking was based on the Levallois technology. To produce their stone artifacts the inhabitants of the site used dolomite, various kinds of flint, as well as lydite and silicified varieties of aleurolite and sandstone. The unequal quality of raw materials conditioned the differences in their use. The main categories of tools, represented by various points, side-scrapers, and backed bifacial knives (Keilmesser) are made of flint and silicified rocks. They had long lives. Due to periodical rejuvenation they decreased in size, while their forms remained almost unchanged. By contrast, the artifacts of dolomite (mainly flakes and intermittently retouched blades) were not resharpened after use, bur merely discarded and replaced with new ones. Best of all this is reflected in the materials of cultural layer 3, which were studied completely. In technological and typological respects the stone inventory of this layer differs from those of the other cultural layers of Ilskaya, though there are some common traits, too. The available evidence shows that the inhabitants of the site had to adjust their technologies to the peculiarities of the raw materials they used.
В. В. Питулько. Археологическая составляющая Берелёхского комплекса
В 2009 г. с целью выявления взаимоотношения «кладбища» мамонтов и «стоянки Берелёх» на Берелёхском геоархеологическом комплексе были проведены детальные стратиграфические и палеогеографические исследования, в ходе которых была изучена и его археологическая составляющая. Удалось в деталях выявить геологическое строение участка реки, в пределах которого расположен этот комплекс. Результаты программы массового радиоуглеродного датирования растительных и костных остатков, залегающих in situ, позволили представить историю формирования четвертичной толщи, костища и стоянки в свете радиоуглеродной хронологии. Картированием археологического материала и изучением особенностей его распределения в расчистках установлено, что он встречается в небольших по площади линзах растительной трухи и веточек, и был захоронен в переотложенном состоянии в пойменных осадках. Распространение культуросодержащего горизонта по фронту обнажения не превышает 3-5 м. Появление археологического памятника вблизи костища не связано с охотой человека на мамонтов; людьми использовался лишь источник ценного сырья – «кладбище мамонтов», сформированное естественными процессами. В археологическом отношении Берелёхский комплекс весьма своеобразен. Основные типы найденных здесь серийных изделий на памятниках Северо-Востока России нигде более не встречаются и не могут быть сопоставлены с «дюктайской культурой» местного позднего палеолита.
V. V. Pitulko. ARCHAEOLOGICAL COMPONENT OF THE BERELEKH COMPLEX
In 2009 the Berelekh geoarchaeological complex became an object of thorough stratigraphic and paleogeographic research aimed at the establishment of the relationship between the mammoth «cemetery» and the «Berelekh occupation site». The geological setting of the complex was described in detail, and numerous radiocarbon dates were obtained on bone and plant samples taken from the Quaternary deposits. The archaeological materials proved to be associated with small lenses of vegetal rot and twigs, and appear to have been buried in a redeposited condition in flood-plain sediments. The length of the artifact-bearing horizon along the front of the exposure does not exceed 3–5 m. The appearance of an archaeological site near the bone-bed had nothing to do with mammoth hunting; in fact the mammoth «cemetery» was formed by natural processes and humans used it only as a source of a high value raw material. The archaeological assemblage of Berelekh is very original. The main types of serial tools found here are unknown in the rest of North-East Russia and cannot be compared to the inventory of the Dyuktai Late Paleolithic culture.
С. Н. Лисицын. Стоянка Вашана и вопросы хроностратиграфии раннего мезолита Волго-Окского междуречья
Стоянка Вашана расположена на Верхней Оке. Культурный слой, выявленный в 2001–2002 гг. раскопками Н. К. Анисюткина и залегавший на глубине 3,5–4 м от поверхности, был первоначально определен как палеолитический. Новые раскопки 2009 г. показали наличие нескольких уровней обитания, а культурный слой Вашаны, считавшийся прежде единым, разделился на два. Самый нижний культурный слой 4 характеризуется преобладанием пластинчатой техники расщепления с применением отжима, а вышележащий культурный слой 3 отщеповой техникой жесткого отбойника. Учитывая типичную лесную фауну, заново определенную для 4 слоя (лось, рыба), и полученные раннеголоценовые 14С даты, аналогии обоим комплексам нужно искать не среди финальнопалеолитических, а среди раннемезолитических памятников. Таковые в Верхневолжье представлены бутовской и иеневской культурами, характеристики которых совпадают с описанными соответственно для 4 и 3 слоя Вашаны. Ранее материалы Вашаны были объединены с индустрией стоянки Золоторучье 1 в особую традицию финального палеолита Волго-Окского междуречья. Однако новые данные по фауне Золоторучья 1, а также опубликованные пребореальные 14С датировки этого памятника и аналогичные Вашане стратиграфические и археологические признаки разделения нижнего культурного слоя на бутовский и иеневский комплексы позволяют отнести эти материалы к раннему мезолиту.
S. N. Lisitsyn. Site of Vashana and the questions of chronostratigraphy of the Early Mesolithic in the Volga-Oka interfluve
The site of Vashana is situated on the Upper Oka. The cultural layer exposed for the first time by N. K. Anisyutkin’s excavations in 2001–2002 at a depth of 3,5–4 m from the present day surface was originally dated to the Paleolithic. New excavations undertook by the present author in 2009 have demonstrated the presence of several occupation levels, and the cultural layer formerly thought to be single has broken down into two. The lowermost cultural layer 4 is characterized by the dominance of blade technology with the use of pressure flaking, while the incumbent layer 3 is characterized by a flake oriented technology with the use of hard hammer. Taking into account a typically boreal character of the fauna associated with layer 4 (elk, fish), as well as the fact that the available radiocarbon dates point to the Early Holocene age, the analogies to both assemblages should be sought among the Early Mesolithic and not the Final Paleolithic sites. In the Upper Volga area the Early Mesolithic is represented the Butovo and Ienevo cultures, whose characteristics coincide with those described for Vashana layers 4 and 3, respectively. Previously the materials of Vashana were thought to form a single Final Paleolithic tradition with the industry of Zolotoruchie 1. However, the new data on the fauna of Zolotoruchie 1, the published pre-Boreal 14С dates for this site, as well as clear stratigraphic and archaeological analogies with Vashana, make it possible to date these materials to the Early Mesolithic.
В. А. Алёкшин. Терракотовые, глиняные и каменные «навершия» Алтын-депе
При раскопках Алтын-депе и некоторых других памятников эпохи энеолита и бронзового века Центральной Азии и Среднего Востока найдены терракотовые и каменные «навершия» высотой от 1,5 см до 2,5 см, диаметром около 3 см с непросверленным до конца центральным отверстием (рис. 1–3). Территориальное и хронологическое распространение этих изделий (рис. 4) позволяют сделать четыре вывода.
Во-первых, данная категория артефактов, существовавшая от начала V тыс. до н. э. до первой четверти II тыс. до н. э., не может рассматриваться в качестве хронологического репера для датировки какого-либо археологического комплекса.
Во-вторых, «навершия» появляются на юге Центральной Азии в период Анау IA и были принесены в подгорную полосу Копетдага переселенцами из Северо-Восточного Ирана.
В-третьих, в Южном Афганистане (Мундигак) эти поделки появляются гораздо позже, около середины IV тыс. до н. э. Традиция их изготовления возникла здесь в результате взаимодействия местного населения с племенами как Северо-Восточного Ирана, так и Южного Туркменистана. В Пакистане эти находки почти отсутствуют. Единичные экземпляры «наверший», выявленные в хараппских памятниках (Шортугай, Чанху-даро, Мохенджо-даро), вероятно, свидетельствуют о контактах хараппского населения с населением Южного и Северного Афганистана в конце III–начале II тыс. до н. э.
В-четвертых, в Центральной Азии рассматриваемые артефакты находят также в тех областях, с которыми земледельцы Южного Туркменистана имели тесные контакты: долина Зеравшана (поселение Саразм, памятники культуры Заманбаба), тогда как в Юго-Западной Туркмении, являвшейся частью иной культурной провинции, такие находки почти неизвестны (Пархай II).
«Навершия», по мнению Л. Б. Кирчо, являются орудиями прядения или ткачества. В пользу этой интерпретации свидетельствует такая деталь погребального ритуала (Алтын-депе) как размещение «наверший» в могилах женщин и девочек (рис. 5). Отсутствие рассматриваемых изделий в мужских погребениях указывает на то, что эти поделки относятся к сфере женской субкультуры. «Навершие», будучи частью ткацкого снаряжения, в похоронном обряде стало символизировать пол усопшей, независимо от ее возраста.
V. A. Alekshin. TERRACOTTA, CLAY AND STONE «FINIALS» FROM ALTYN-DEPE
The excavations of Altyn-depe and some other Eneolithic and Bronze Age sites in Central Asia and Middle East have yielded terracotta and stone «finials» with an under drilled hole in the central part (fig. 1–2). They are about 3 cm in diameter, while their height varies from 1,5 to 2,5 cm. The geographical and chronological distribution of these objects (fig. 3) allows for four generalizations.
First, this category of artifacts, which existed from the beginning of the Vth millennium BC to the first quarter of the IInd millennium BC, cannot serve as a chronological benchmark for dating any archaeological assemblage.
Second, the «finials» appeared in the south of Central Asia during the Anau 1A period. They were brought to the piedmont zone of Kopetdagh by the incomers from Northeastern Iran.
Third, in Southern Afganistan (Mundigak) these objects appeared much later, about the middle of the IVth millennium BC. Here the tradition of their manufacture emerged as a result of the interaction of the indigenous population with the tribes of Northeastern Iran and Southern Turkmenistan. In Pakistan the finds of these objects are almost absent. Single «finials» from the Harappan sites of Shortugai, Chandu-Daro, and Mohenjo-Daro are probably indicative of some contacts between the Harappan people and the inhabitants of Southern and Northern Afganistan in the late IIIrd–early IInd millennia BC.
Fourth, the «finials» are found also in the areas which had close contacts with the farmers of Southern Turkmenistan, like the Zeravshan valley (Sarazm settlement, Zamanbaba culture sites). At the same time, they are nearly unknown in the southwestern Turkmenia (Parkhai II), which was a part of another cultural province.
In L. B. Kircho’s opinion, the «finials» were spinning or weaving tools. This interpretation is supported by the fact that at Altyn-depe «finials» were placed into women’s and girls’ graves (fig. 4). The absence of these artifacts in men’s burials is indicative of their belonging to the realm of women’s subcultutre. Being a part of weaving equipment, the «finials» symbolized the gender of the deceased person independently of her age.
А. А. Казарницкий. Население эпохи бронзы в степях Северо-Западного Прикаспия
В статье обобщены результаты исследования краниометрических, краниоскопических и остеометрических особенностей населения, проживавшего в степях Северо-Западного Прикаспия в IV–II тыс. до н. э. Популяции IV–III тыс. до н. э., оставившие памятники ямной и раннекатакомбной культур, к рубежу III–II тыс. до н. э. оказались ассимилированы и вытеснены новыми человеческими коллективами, представленными памятниками восточноманычской катакомбной, лолинской и срубной культур. По результатам межгруппового многомерного анализа, проведенного автором с использованием значительного числа краниологических серий эпохи бронзы, происхождение носителей археологических культур Северо-Западного Прикаспия второй половины III–II тыс. до н. э. связывается исключительно с территорией Закавказья.
A. A. Kazarnitsky. BRONZE AGE POPULATIONS OF THE NORTH-WEST CASPIAN STEPPES
The paper summarizes the results of the study of craniometric and osteometric characteristics of the people, who lived in the North-West Caspian steppes in the IVth–IInd millennia BC. By the turn of the IIIrd and IInd millennia the early populations, associated with the Pit Grave and Catacomb cultures, had been assimilated and supplanted by new human groups, who left the sites of the East Manych Catacomb, Lolino and Srubnaya cultures. According to the results of the inter-group multivariate analysis, carried out with the use of a considerable number of craniological series of the Bronze Age, the origin of the people associated with the North-West Caspian archaeological cultures of the second half of the IIIrd and IInd millennia BC should be linked exclusively with the Trans-Caucasian region.
Н. А. Дубова. Новые антропологические данные к проблеме взаимодействия скотоводов и земледельцев Средней Азии в эпоху бронзы
Анализируются новые антропологические материалы из южных районов Средней Азии (Гонур Депе, Туркменистан; Бустон VI, Сазаган и Сиаб, Узбекистан), характеризующие антропологические особенности населения разных периодов эпохи бронзы. Основной краниологической характеристикой всего материала является принадлежность населения к средиземноморскому кругу популяций. Большую часть разнообразия взятых для сравнения 23 краниосерий, представляющих как земледельческие, так и скотоводческие популяции, по результатам факторного анализа определяют основные размеры головы и лица, характеризующие его рост в поперечном (первый из выделенных факторов, определяющий 28,4 % изменчивости) и в продольном (второй фактор – 22,7 %) направлениях. Именно эти признаки дифференцируют, как известно, южные земледельческие и степные скотоводческие группы Средней Азии. Во всех сериях, где археологически безусловно фиксируется присутствие скотоводов, основным антропологическим компонентом все же является восточно-средиземноморский. Степень выраженности антропологических признаков, говорящих о наличии антропологического типа, который можно связать со скотоводами, усиливается в тех группах, где и археология свидетельствует об их присутствии. Но картина далека от таковой, которая была бы в случае смешения «чисто» земледельческих групп с «чистыми» степными скотоводами, что объясняется тем, что скотоводческие группы, проникшие в южные районы Средней Азии в середине II тыс. до н. э., несли в себе весомую долю средиземноморской примеси, которая могла быть ими получена в разные периоды истории, в том числе и в более ранние, чем эпоха бронзы.
N. A. Dubova. New anthropological data to the problem of the interaction between the Bronze Age farmers and stock-breeders of Central Asia
The paper deals with the analysis of new anthropological materials from southern regions of Central Asia (Gonur Depe in Turkmenistan; Buston VI, Sazagan, and Siab in Uzbekistan), dating from different periods of the Bronze Age. The comparative sample consisted of 23 series of crania, representing both land-cultivating and stock-breeding populations. The main characteristic of the whole sample is its belonging to the Mediterranean group of populations. According to the results of the factor analysis, most of the observed variability is linked with the main head and face dimensions, characterizing its increase in transverse (the first of the distinguished factors, responsible for 28,4 % of variability) and longitudinal (the second factor – 22,7 %) directions. It is exactly these traits that are known to differentiate the southern farming and stock-breeding groups of Central Asia. All the series that can be firmly linked (on the basis of archaeological evidence) with stock-breeders are dominated by the East Mediterranean anthropological component. The degree of expressiveness of anthropological characteristics testifying to the presence of a physical type that can be linked with stock-breeders is higher in those groups, which show archaeological indications of stock-breeding. However, the picture is by no means similar to that which could be expected in the case of intermixture of «pure» land-cultivators with «pure» steppe stock-breeders. The stock-breeders, who penetrated into the southern regions of Central Asia in the middle of the IInd millennium BC, bore a substantial Mediterranean admixture, which could have been received in different periods, including those preceding the Bronze Age.
Е. В. Лебедева. Хиосская расписная керамика из раскопок Мирмекия
Планомерное и систематическое исследование мирмекийского городища началось в 1934 г. Несмотря на то, что в годы раскопок Мирмекия под руководством В. Ф. Гайдукевича основное внимание уделялось изучению эллинистических и более поздних слоев, было найдено довольно значительное количество керамики архаического времени, в том числе и несколько фрагментов хиосских расписных канфаров. С 1982 по 1994 г. археологические работы на городище проводились под руководством Ю. А. Виноградова. В это время внимание было сосредоточено главным образом на изучении древнейших культурных слоев. В результате был накоплен огромный керамический материал VI–начала V в. до н. э., среди которого присутствует около двух десятков обломков хиосских расписных сосудов. Из них, прежде всего, следует выделить два фрагмента стенок открытых сосудов, которые, вероятнее всего, следует отнести к стилю Animal Chalice и датировать первой четвертью VI в. до н. э. Также в Мирмекии были найдены обломки хиосских кубков с росписью на внутренней стороне в виде фриза из изображений цветов и бутонов лотоса, датируемых обычно первой половиной VI в. до н. э., и фрагменты более простой посуды, украшенной лишь поясками лака поверх белой обмазки. В последние годы, в результате археологических работ, проводимых на городище под руководством А. М. Бутягина, было обнаружено еще несколько фрагментов хиосских сосудов тех же групп. Таким образом хиосская керамика в Мирмекии не только присутствует, причем на различных участках городища, но и представлена разными формами сосудов и различными стилистическими группами, бытовавшими на протяжении всего VI в. до н. э. В числе находок имеются совершенно уникальные для Мирмекия и довольно редкие для всей территории Северного Причерноморья фрагменты группы Animal Chalice style, датируемые первой четвертью VI в. до н. э.
E. V. Lebedeva. CHIAN PAINTED POTTERY FROM MYRMEKION
The regular and systematic study of the settlement of Myrmekion started in 1934. Despite the fact that initially (during the period when the excavation was directed by V. F. Gaidukevich) the main attention was paid to the Hellenistic and later layers, a considerable amount of archaic ceramics was found too, including several fragments of Chian painted kantharoi. From 1982 to 1994 the archaeological works on the settlement were carried out under the guidance of Yu. A. Vinogradov. During this time the main efforts were concentrated on the study of the oldest cultural layers. This led to the accumulation of a huge collection of pottery of the VIth and early Vth c. BC, including some two tens of fragments of Chian painted vessels. Worthy of special note are, first of all, two wall fragments of closed vessels, which should probably be attributed to the Animal Chalice style and dated to the first quarter of the VIth c. BC. In addition, Myrmikion gave fragments of Chian vessels with frieze-like paintings on the inner surface, representing flowers and buds of lotus, usually dated to the first half of the VIth c. BC, as well as fragments of more common ware, decorated only with belts of lacquer laid on white coating. Over the last years A. M. Butyagin’s excavations yielded several more fragments of Chian vessels of the same groups. As can be seen from the above, the Chian painted pottery is not just present at Myrmekion, but is represented by various types of vessels and different stylistic groups, which existed during the whole of the VIth c. BC.
С. В. Кашаев. Серия расписных сосудов из раскопок некрополя Артющенко-2
Античный некрополь Артющенко-2 находится на обрывистом берегу Черного моря, на юге Таманского полуострова (Темрюкский р-н Краснодарского края). В результате раскопок Таманского отряда Боспорской экспедиции ИИМК РАН в 2003–2010 гг. некрополь был исследован на площади около 2900 м2. Здесь обнаружено 101 погребение и еще 9 погребений доследовано за грабителями. В настоящей работе проводится анализ нескольких расписных сосудов, обнаруженных в погребениях.
Скифосы миниатюрные (котила; рис. 1, 2 и 1) происходят из женских погребений № 6 и 47, датируются второй четвертью V в. до н. э. Килик чернофигурный (рис. 1, 3) из женского погребения № 6 относится к 480–470 гг. до н. э. Килик чернофигурный (рис. 1, 4) из мужского погребения № 70 может быть датирован 490–480 гг. до н. э. Лекиф арибаллический чернофигурный (рис. 2, 2) из парного (мужского и женского) погребения № 83 можно датировать серединой–началом третьей четверти V в. до н. э. Лекиф цилиндрический (рис. 2, 1) из мужского погребения № 93 можно датировать 450-430 гг. до н. э. Кальпиду (пиксиду) белофонную (рис. 2, 3) из погребения № 39 (могила младенца) можно датировать серединой V в. до н. э.
Результаты работ позволяют утверждать, что некрополь Артющенко-2 функционировал с конца VI до первой четверти II в. до н. э., но наиболее активная фаза приходится на V в. до н. э. К этому времени относятся и представленные находки расписной керамики.
S. V. Kashaev. Series of painted vessels from the necropolis of Artyushchenko-2
The antique necropolis of Artyushchenko-2 is situated on the steep Black Sea shore, in the south of the Taman’ Peninsula (Temryuk district of the Krasnodar region). In 2003–2010, an area of 2900 m2 was studied by the Taman’ division of the Bosporus Expedition of IHMC RAS. As a result of this work 101 intact burials were found, and 9 more burials disturbed by grave plunderers were studied, too. The present paper is devoted to the analysis of several painted vessels found in graves.
Skyphoi diminuitive (fig. 1, 2 and 1) come from women’s burials NN 6 and 47, and date to the second quarter of the Vth c. BC. Kylix black-figured (fig. 1, 3) from woman’s burial 6 dates to 480–470 years BC. Kylix black-figured (fig. 1, 4) from man’s burial 70 can be dated to 490–480 years BC. Lecythus ariballic black-figured (fig. 2, 2) from double (man and woman) burial 83 can be dated to the middle or beginning of the third quarter of the Vth c. BC. Lecythus cylindrical (fig. 2, 1) from man’s burial 93 can be dated to 450–430 years BC. Kalpis (pyx) with white background (fig. 2, 3) from burial 39 (infant’s grave) can be dated to the middle of the Vth c. BC.
The results of the works make it possible to assert that the necropolis functioned from the end of the VIth c. BC to the first quarter of the IInd c. BC, with most active phase falling on the Vth c. BC.
С. Г. Попов. К типологии и хронологии некоторых форм насыпей культуры длинных курганов (по материалам могильников Надозерье и Залахтовье)
Считается, что курганный обряд на Северо-Западе России сформировался на территории распространения культуры длинных курганов второй половины I тыс. н. э. Доминирует следующая схема развития обрядности: вслед за грунтовыми урновыми или ямными сожжениями идут погребения на специально подготовленных площадках, ограниченных ровиками. Действительно, в основе каждого длинного кургана лежат погребальные площадки подпрямоугольной или округлой формы. Вероятно, к ранней фазе культуры относятся и захоронения в подработанных природных песчаных всхолмлениях.
Спектр насыпей культуры длинных курганов многообразен. Ей свойственны и низкие «блинообразные» уплощенные курганы круглой или овальной формы, без выраженных в рельефе ровиков; подквадратные, подпрямоугольные насыпи с кольцевыми, прерывающимися или угловыми ровиками и пр. Наиболее поздними во всей их последовательности принято считать полусферические курганы, но есть свидетельства и о ранней их хронологии.
Пока не удается выстроить их хронологическую последовательность. Возможно, ряд форм курганных насыпей существовал на отдельных этапах параллельно. На Северо-Западе этому нет прямых доказательств: большинство курганов лишено датирующих находок, лишь ряд радиоуглеродных датировок позволяют привязать их к календарной шкале.
Именно благодаря датировкам, полученным радиоуглеродным методом, удалось отнести к раннему этапу существования культуры длинных курганов два кургана, исследованные в могильниках Надозерье-1 и Залахтовье (Гдовский р-н, Псковская обл.). В статье анализируются особенности формирования насыпей этих курганов.
S. G. Popov. On the typology and chronology of some forms of mounds in the Long Kurgan culture (with particular reference to the Nadozerie and Zalahtovie cemeteries)
It is thought that in the North-West of Russia the kurgan ritual formed in the Long Kurgan culture area in the second half of the Ist millennium BC. According to the predominant developmental scheme, the cremations in urns or pits were followed with burials on specially prepared grounds delimited with small ditches. Indeed, the core of each long kurgan is formed by sub-rectangular or round burial grounds. The burials in modified sand hillocks of natural origin should probably also be dated to the early stage of the culture.
The forms of the Long Kurgan culture barrow mounds are diverse. There are long «pancake-like» flattened mounds of round or oval shape without noticeable ditches; sub-quadrangular and sub-rectangular mounds with circular, overlapping or corner ditches, etc. The semi-spherical barrows are usually considered the latest ones, though there are some indications of their early appearance.
It is still impossible to arrange them chronologically. Some forms of barrow mounds might have existed simultaneously. For the time being, however, this cannot be proved, because most barrows lack chronologically diagnostic finds, and only some radiocarbon dates allow placing them on the calendar scale. It is exactly due to these dates that two barrows from the cemeteries of Nadozerie-1 and Zalakhtovie (Gdov district of the Pskov region) could be assigned to the early stage of the Long Kurgan culture.
Ю. М. Лесман. Сериационная хронология: иллюзии и реальность
Рассмотрены возможности построения и степень надежности разработки археологической хронологии сериационными методами. Основных подходов два — типологическая сериация, восходящая к О. Монтелиусу, и корреляционно-комбинаторный анализ комплексов, восходящий к П. Райнеке. Если рассматривать вещи как наборы признаков, граница между методами почти стирается, хотя за первым остаются возможности дополнительной проверки на закрытых комплексов и с помощью рудиментов. Хронологическая интерпретация результатов применения этих методов базируется на допущении, что время может быть выделено в качестве ведущего фактора вариабельности культуры, а это далеко не всегда верно. Иллюзии часто приводят к построению ложных или ненадежных хронологий. Рассмотрены примеры: ложный типологический ряд средневековых ромбощитковых височных колец и ненадежная сериации комплексов в могильнике зарубинецкой культуры Воронино. Сериационные методы имеют достаточно надежную хронологическую интерпретацию лишь в простейших случаях: 1) происходили существенные изменения в культуре, приводившие к смене всего ее облика; 2) структура древнего общества была достаточно примитивна и в материале отражались в первую очередь хронологические изменения. Надежная хронология может быть получена лишь на основе независимых методов: стратиграфии, письменных свидетельств, монетных находок, естественнонаучных методов и пр. Параллельно сериационные графы, в сочетании с независимо полученной хронологией, являются эффективными инструментами изучения культуры.
Yu. M. Lesman. SERIATIONAL CHRONOLOGY: ILLUSIONS AND REALITY
The paper considers the possibility and reliability of archaeological chronology based on seriational methods. Two main approaches are distinguished, the first one (typological seriation) going back to O. Montelius, and the second (correlation-combinatorial analysis of assemblages) going back to P. Reineke. If objects are perceived as sets of characters, the boundary between the two approaches almost disappears, though the first of them affords an additional verification with the help of rudiments. Chronological interpretation of the results obtained by these methods is based on the assumption that time can be regarded as a leading factor of cultural variability, which, however, is not always the case. Illusions often lead to false or unreliable chronologies, as can be exemplified by a false typological row of medieval temple rings, and by an unreliable seriation of assemblages from the Voronino cemetery (Zarubintsy culture). The methods of seriation can ensure a reliable chronological interpretation in the simplest cases only: 1) if a culture underwent substantial transformations, resulting in a complete change of its appearance; 2) if the structure of an ancient society was primitive enough, and chronological changes represented the main source of variation. A reliable chronology can be obtained on the basis of independent methods only, such as stratigraphy, written records, scientific analyses, etc. Only being combined with independently obtained chronologies can seriational graphs serve as effective tools in the study of culture.
В. М. Федоров, Т. С. Матехина, Д. О. Осипов. К истории соколиной охоты в Новгородской земле
Статья посвящена атрибуции новой серии археологических находок — снаряжению для охоты с ловчими птицами. К ним относятся вертлюги, должики, бубенцы, клобучки. Ранее основную часть таких находок относили к разряду неопределенных предметов. Наибольший интерес представляют кожаные клобучки — наглазники для ловчих птиц, служивших для приручения птицы и охоты с ней.
Подобные находки указывают на высокий социальный статус их владельца, поскольку охоту с ловчими птицами могли позволить себе лишь представители верхушки общества.
V. M. Fedorov, T. S. Matekhina, D. O. Osipov. To the history of falconry in the Novgorod Land
The paper deals with the attribution of a new series of archaeological finds – munitions for hunting with the help of birds. The finds include pivot brackets, leads, jingle bells, rufter hoods. Previously most of such finds were assigned to the group of nondescript objects. Of particular interest are leather hoods, which served as eye-flaps. The finds of this kind point to a high social status of their possessors, since only representatives of the elite groups could afford hunting with the use of hunting birds.
А. В. Курбатов. Строительные жертвы в ранней Ладоге и традиция «прикладов» в Восточной Европе и Сибири (средневековье и новое время)
Строительные «приклады», выявленные при археологических раскопках последних лет, подтверждают прежние находки такого рода в городах Восточной Европы. Они показывают, что традиция помещения строительных жертв-«прикладов» в основания строящихся домов широко бытовала в средневековой Руси и сохранялась в русской традиции XVIII в. и даже позднее. Строительные «приклады» в Восточной Европе надо рассматривать едва ли не как единственную неизменную строительную традицию, сохранявшуюся в славянской среде на протяжении тысячи лет.
A. V. Kurbatov. Building sacrifices in ancient Ladoga and the tradition of «priklads» in East Europe and Siberia (Middle Ages and New Time)
Building «priklads» (offerings left in the foundations of buildings under construction), discovered in the course of recent archaeological excavations, confirm previous finds of this kind in East Europe. They show that the tradition to place offerings in the foundations of buildings was widely spread in Medieval Russia and survived till the XVIIIth century and even later. The East European building «priklads» should be considered almost the only building tradition that persisted among Slavs for a thousand years.
В. И. Кильдюшевский, В. Я. Стеганцева. Литографические камни из раскопок во дворах Главного штаба
V. I. Kildyushevsky, V. Ya. Stegantseva. LITHOGRAPHIC STONES FROM THE EXCAVATIONS IN THE COURTYARDS OF THE GENERAL HEADQUARTERS
Slabs of enameled limestone and their fragments were found in one of the ground-floor rooms of the eastern wing of the General Headquarters building in the course of recent archaeological works. Their front-face areas are ground and bear inscriptions set in mirror-reflected mode. The inscriptions are black, executed in a calligraphic chancellery handwriting, and represent blank forms for diplomatic and intradepartmental correspondence, as well as disposition forms of different departments of the Ministry of Foreign Affairs (various registers, cover pages, etc.). The back surfaces are rough, with black inscriptions consisting of stenciled letters «МИД» and three-figure numbers.
These stones formed a part of the archive of the Foreign Ministry lithographic establishment, founded by P. L. Schilling von Kanschtadt in 1816. The staff of the establishment consisted of 9 employees and was approved by Alexander I.
The inscriptions mention the names of renowned Russian diplomats (K. V. Nesselrode, N. G. Gartvig, N. K. Girs, A. G. Jomini, P. D. Kiselev, A. I. Medem, V. N. Lamsdorf, V. S. Obolensky) and statesmen (A. V. Adlerberg, I. I. Vorontsov-Dashkov, N. H. Bunge, N. N. Obruchev), which allows dating the slabs to the period from 1854 to 1905.
